Между Россией и Америкой: кто виноват и что будет? ("День", Украина)
Ситуация в нашем государстве в последние годы складывается так, что вопрос национальной безопасности и суверенитета украинцев на собственной территории украинским политикумом ставится в зависимость от таких двух обязательных факторов:
- Что о внешнеполитической деятельности Украины подумают в Вашингтоне и какие заявления сделают по этому поводу американские государственные деятели?
- Какой будет практическая реакция Москвы и отразится ли это на цене на природный газ для украинской экономики и рядовых граждан?
В обоих случаях заранее чувствуется второстепенность политико-правовых документов Украины, которыми, по большому счету, и должна бы определяться стратегическая, а тем самым постоянная украинская цель на международной арене. С другой стороны, видим внутреннюю подчиненность украинской государственно-политической верхушки воле, решениям и действиям двух сверхдержав, когда речь заходит о национальной безопасности, по крайней мере о разработке и принятии решений. Все это приводит к постоянному перенесению на будущее окончательного решения о таких реальных принципах внешней политики Украины, которые бы в первую очередь отвечали интересам украинцев, а не россиян или американцев.
Ошибочно считать, что конфликтность в отношениях между Россией и Западом возникла в связи с конфликтом между сепаратистами и центральной властью на грузинской территории и вооруженным вмешательством России. Она начала нагнетаться обеими сторонами на фоне газового кризиса на стыке 2005 - 2006 годов. Еще раньше на фоне бурных событий в Украине в конце 2004 года первым поставил в центр своей политики идеологию антиамериканизма тогдашний президент России В.Путин. Таким образом, с самого начала среди причин конфликта украинский вопрос в плане интеграционного выбора нашего государства стал центральным.
Реальный интерес украинцев в этом смысле серьезно не воспринимался - спорили гиганты в контексте приоритета собственных интересов. Украинские политики публично дискутировали о большей целесообразности ориентации на Запад или Восток, а не занимались в тишине своих кабинетов разработкой консолидированной позиции. Тем самым они превращали коренные вопросы национальной безопасности в публичную дискуссию, которая еще больше раскалывала нацию. События на Кавказе снова показали, что украинские политики больше искали возможности для дискредитации друг друга обвинениями в неправильной внешней ориентации, чем формировали общую государственную позицию.
Одним из первых в рамках именно национального интереса Украины оценил новую ситуацию начальник управления европейской безопасности корпорации RAND профессор Стив Ларраби. Его анализ не оставляет сомнений в искренности убежденности в агрессивных намерениях России относительно Крыма. Он, в частности, пишет в своем материале, красноречиво названном 'Украина: следующий кризис?': 'На самом деле Украина может стать следующим потенциальным кризисом... Интеграция Украины в НАТО, в отличие от Грузии, будет иметь далеко идущие стратегические последствия, убивая надежды россиян сформировать 'Славянский союз' в составе России, Беларуси и Украины - мечты, все еще стучащей в груди многих россиян. Это также будет иметь важное значение для российской оборонной индустрии, особенно противовоздушной обороны и производства ракет'. Что касается средств российского влияния и давления на Украину, известный исследователь не выглядит оригинальным: 'Россия имеет ряд средств для давления на Украину за рамками военной силы. Одним из них является энергетика. Украина очень зависит от российской энергетики, особенно газа'. Уместно отметить, что Ларраби снова напоминает о поставках природного газа из России на Украину в качестве политического механизма Москвы. На его взгляд, рост цены на этот ресурс с 2004 года больше чем втрое, как и планы еще раз удвоить цену уже с 1 января 2009 года, вписывается в далеко идущую стратегию установления контроля над украинскими трубопроводами через создание СП.
После перехода проблемы российской угрозы для территориальной целостности в русло общих публичных обсуждений В.Путин уже в роли премьера отрицал любые претензии Москвы на государственный суверенитет Украины. И это вовсе не директивное решение вызвало еще одну волну публичных дискуссий в Украине. Забывалось, что за словами премьера не было никаких новых решений, что Украина стала для него объектом сарказма, что в претензиях российских политиков на Крым он никогда не видел чего-то особенного... А как известно, в международных отношениях власть должна руководствоваться не декларациями высоких должностных лиц другого государства, а совокупностью исторических и текущих составляющих анализа. Не вдаваясь в другие детали, остановимся только на способности Запада прийти Украине на помощь в гипотетическом случае внешней агрессии...
Здесь снова обратимся к рассуждениям Ларраби, который утверждает, что события на Кавказе показали явную ограниченность у Запада механизмов влияния на регион, где Россия имеет мощный стратегический интерес и преимущество в военной силе. В этой связи ярый сторонник членства Украины в НАТО американский профессор призывает не ускорять процесс присоединения ввиду того, что 'дразнить разъяренного медведя - немудрая политика'.
Кто же виноват и что будет?
Реализовав идею В.Путина о 'поднятии России с колен', высказанную им еще на стыке ХХ и ХХI веков, Россия первой публично и на официальном уровне решительно отвергла односторонность в международных отношениях. Предложение Москвы возобновить многополюсность также деструктивно, поскольку базируется на заранее конфликтных идеях антиамериканизма, разрушения стратегических отношений между США и Евросоюзом, внесения раскола в НАТО, обеспечения российского политического доминирования и контроля на постсоветском пространстве.
Исторический опыт показывает, что ни одна из предыдущих международных систем, базировавшихся на попытках одностороннего доминирования одной сверхдержавы или, наоборот, многополюсного мира, не гарантировала ни стабильности, ни устойчивого мира. Исходим из целесообразности сосредоточить интеллектуальные усилия на выработке такой версии международной системы, которая бы позволила максимально избегать новых трагедий или предупреждать их усилиями именно мирового сообщества наций.
Но такой общности на принципах верховенства многосторонних решений в равной степени мешают американские претензии на глобальный гегемонизм и российская попытка воссоздания полюсов противостояния и нового распределения сфер влияний и ответственности. Тем временем в мировой политической науке заметно нарастание пессимизма по поводу возможности хоть какой-нибудь консолидации международной системы.
На этом фоне преобладают идеи актуализации уже известных международных систем. При этом даже настоящие личности в науке нередко отстаивают целесообразность разделения мира на доминирующую и зависимую части. За 'доминирующими' государствами предлагаемый ими подход механически закрепляет функцию определения направлений и путей внутреннего развития средних и малых государств. России он оставляет 'право' на региональное доминирование на евразийских территориях.
Но при этом игнорируется, что на самом деле для российского руководства решающими выглядят механизмы распространения своих влияний на постсоветском пространстве или обеспечения как можно более мощного контроля в Восточной Европе вместе со сдерживанием процессов дальнейшего расширения на европейском континенте. Это полностью противоречит современной логике сохранения стабильного мира. Нет оснований сводить российскую реакцию на внешние события в конфронтационном и националистическом духе, а также проблемы с демократизацией общественных отношений почти исключительно к 'бесцеремонному поведению Америки'. Это серьезное упрощение ситуации. Во всяком случае к такому выводу побуждают не только исторические знания, но и ознакомление с российскими политическими реалиями в начале ХХI века.
Украина просто не может игнорировать, что после конфронтационного и преисполненного идеями антиамериканизма выступления В.Путина на глобальном форуме по безопасности в Вене два года назад вырисовалась вполне реальная перспектива американско-российского противостояния с угрозой перерастания в фундаментальный конфликт. Главными 'полями боя' между Россией и США могут стать: а) борьба за Иран или вокруг ядерной программы Ирана; б) разногласия относительно недопустимости или высшей целесообразности членства Украины, Грузии и Азербайджана в НАТО.
При любой оценке каждую конкретную позицию официальной Москвы сегодня нельзя рассматривать изолировано от других аспектов российской стратегии в мире. Но главное заключается в попытке возобновления неоимперской тенденции в международных отношениях двумя ключевыми актерами международных отношений - Соединенными Штатами и Россией. Интересно, что в Америке также уже не вызывает тотальных возражений право России на свою зону влияния. Как отмечает известный исследователь Фридман, 'правильнее говорить, что Россия создает новую структуру отношений' на смежных территориях с обязательностью превращения Москвы в региональный центр новой структуры'.
В нынешней ситуации для США главным в российском резерве ответов на потенциальные американские выпады в защиту постсоветского пространства остается исламский мир. Однако сегодня Москва не заинтересована в разбалансировке ситуации в Афганистане или где-либо еще на Ближнем Востоке. Имеет место совпадение стратегических целей Вашингтона и Москвы в этом регионе. В Белом доме прекрасно понимают, что, например, в ответ на масштабную помощь грузинской армии со стороны США Кремль может немедленно направить большое количество оружия и вооружений в Сирию, а еще хуже - в Иран. В запасе всегда будет оставаться вооружение Талибана.
Следовательно, у России есть из чего выбирать, а у Соединенных Штатов - нет.
Дилеммой для нового президента США останется согласование двух положений стратегии национальной безопасности - задействованность в исламском мире и сдерживание российского гегемонизма на постсоветском пространстве. Пока у США нет соответствующих сил для блокировки российского гегемонизма на территориях бывшего СССР. Если же Америка начнет выходить из Ближнего Востока или не будет делать там ничего, то угроза большой войны станет реальностью.
Таким образом, Америка предстала перед выбором новой глобальной стратегии хотя бы потому, что соответствующий шаг уже сделала Россия. Видим четыре варианта выхода из сложной ситуации, которая непосредственно влияет на безопасность Украины:
1. Попытка наладить отношения с Ираном на основе его четких гарантий относительно невмешательства в Ираке и как следствие - вывод американских войск с иракской территории. Здесь Иран играет ключевую роль. Для этого следует обязательно усилить антироссийские настроения в Иране посредством демонстрации агрессивных планов Кремля. Это вполне реалистичная возможность для Америки. Достичь договоренности с Ираном Вашингтон может, каким бы призрачным это сегодня не казалось. Остается 'вопрос чести' для Ирана.
2. Вхождение в переговоры с Москвой, отдавая ей возможность для гегемонизма на постсоветском пространстве в обмен на гарантии Кремля не распространять свои гегемонистические планы на Европу. В такой ситуации России понадобятся годы для урегулирования ситуации на территориях бывшего СССР, что позволит Соединенным Штатам дать новый импульс НАТО. Это также освободит Америку от постоянной войны с исламским миром, но в то же время повлечет за собой восстановление российского имперского потенциала и приведет к противостоянию, соразмерному с американо-советским.
3. Отказ от активного ведения дел с Россией и оставление проблемы на решение европейцам. В таком случае США получат возможность продолжить войну с исламским миром и заставить Европу действовать, но европейцы слишком расколоты, зависимы от России и не желают обострять отношения с нею. Такая стратегия ускорила бы возрождение России как региональной империи.
4. Быстрое урегулирование в Ираке, выход из этой страны и Афганистана, оставление там 'контролирующих войск'. Это создало бы резерв для Америки в плане усиления позиций в Прибалтике и Украине, сдерживая Россию от распространения влияний на постсоветском пространстве. Однако последствием может стать хаос в исламском мире из-за конкретных угроз для проамериканских режимов и новой волны терроризма. Пришлось бы выбирать между Евразией и нестабильностью и террором со стороны государств исламского мира.
Весь набор опций, по сути, крайне ограничен. Но продолжение войны в исламском мире становится все более затратным даже в сравнении с ее началом, а Россия тем временем все отчетливее становится угрозой для американского гегемонизма и попыток обустройства мира по-американски.
Остаются: урегулирование с Ираном или дипломатические договоренности с Россией на основе ее отказа от гегемонии на постсоветском пространстве. Только при таких условиях возможен быстрый вывод американских войск из Афганистана и Ирака и их дислокация с целью противодействия российской экспансии.
Поэтому именно первый и четвертый сценарии выглядят более вероятными в плане экспертных предложений новому президенту США. Но практически Америке очень тяжело пойти на такие варианты действий. Главное заключается в том, что до сих пор не ясно, станет ли Россия реальной угрозой наподобие СССР. Если для такого вывода в дальнейшем будет давать основания сама Россия, то именно эти два сценария и будут реализовываться. Пока идет оценивание новой российской доктрины через проникновение в ее глубинную сущность.
Бесспорно и другое: американская стратегия сегодня находится в кризисе. У США отсутствуют достаточные силы для того, чтобы справиться с новыми угрозами и сделать выбор между Ближним Востоком и постсоветским пространством. Все исследовательские резервы США сейчас направлены на сопоставление уровней исламской и российской угроз.
Впрочем, как пишет упомянутый Фридман, 'довольно трудно определить, каким образом хаос в исламском мире повлечет за собой глобальную угрозу, но вовсе нетрудно представить себе Россию, которая в рамках реализации доктрины Медведева действительно станет глобальной угрозой и будет представлять прямую опасность американским интересам'.
Так что же делать украинским политикам? Ответ на этот сложный вопрос кажется нам довольно простым: вместо разговоров на темы национальной безопасности начать конкретные политические действия...
